Айны — народ, древнейшее население Японских островов. Некогда айны жили также и на территории России в низовьях Амура, Сахалине, Курильских островах и на юге полуострова Камчатка.
Алеуты — история изучения алеутов начинается со времени открытия в 1741 году Алеутских островов Второй Камчатской экспедицией (1732–1743).
Ительмены, камчадалы — ительмены — древнейшее население Камчатки. С конца XVII века известно как камчадалы.
Коряки — к началу контакта с русскими в XVIII веке коряки делились на кочевых и оседлых. Кочевые коряки расселялись во внутренних районах Камчатки и на прилегающей материковой части, оседлые (береговые) — на восточном и западном побережьях Камчатки, а также в районе Пенжинской губы и полуострова Тайгонос.
Чукчи — чукчи — древнейшие обитатели континентальных областей крайнего северо-востока Сибири, носители внутриматериковой культуры рыбаков и охотников на диких оленей.
Эвены — приход русских в Восточную Сибирь в XVII веке привел к освоению эвенами новых территорий вплоть до Чукотки и Камчатки.
Айны (Айну)
Курильцы (курилы, курильские мужики, курильские камчадалы). Этот народ некогда населял остров Сахалин и Курильские острова, а также южную часть Камчатки от реки Большой на западе и Авачинской бухты на востоке — эта часть территории полуострова так и называлась Курильская землица (многие путают ее с Курильскими островами, открытыми и освоенными несколько позже, чем Камчатка).
Свое название Курильские острова получили по имени народа, их населявшего. «Куру» на языке этих людей означало «человек», «курилами» или «курильцами» их называли казаки, а сами себя они звали «айну», что по смыслу мало отличалось от «куру». Культура курильцев, или айнов, прослеживается археологами на протяжении как минимум 7 000 лет. Они жили не только на Курилах, которых называли «Куру-миси», то есть «земля людей», но и на острове Хоккайдо («Айну-мошири»), и в южной части Сахалина. Своей внешностью, языком и обычаями они существенно отличались как от японцев на юге, так и от камчадалов на севере.
Самоназвание «Айну» означает «человек», или «мужчина». Происхождение народа остается неясным. Айну часто относят к австралоидам, но эти предположения основываются на сходстве черт лица, телосложения, волосяного покрова и т. д. Последние исследования дают возможность предположить их близкие расовые связи с тунгусами, алтайцами и другими жителями Урала и Сибири. На Японских островах айны появились около 8–7 тысяч лет назад, создав неолитическую культуру Дземон.
Айнское слово айну (мн. ч. также айну или айну утара), производными от которого являются русские айн, айны, ранее не являлось самоназванием всего этноса. Этот термин начал входить в широкое употребление в период Эдо (1603–1868), примерно в XVIII в., а с XIX в. получил всеобщее распространение. Аику, употребляемое с оттенком чести и означающее «человек», «благородный человек», «настоящий человек», «человек, относящийся к айнскому народу», начало использоваться представителями айнского этноса перед лицом японской колониальной экспансии как противопоставление с целью отделения аборигенов от японцев, которых они называли «сисам». По одной из айнских версий, берущих свое начало в легендах, термин айну происходит от имени первого предка айнов — Аиоиы (Аиойны).
До распространения общего для всех айнов самоназвания отдельные локальные группы аборигенного населения Японских островов имели, однако, свои обозначения, в которых отражались в основном названия местностей, рек и т. п., т. е. названия мест обитания. Айны бассейна реки Сару, например, называли себя сару утара — «люди местности Сару», аборигены, жившие на полуострове Соя, именовались соя утара или яун утара — «обитатели Соя» или «жители северной части Хоккайдо», айны востока острова — чувка утара и мэнаси утара (букв, «люди хребта Мэнаси») и т. д. В айнских молитвах и устных сказаниях нередко встречается слово энтиу или энтю, используемое также как самоназвание. Этот термин согласуется со словами эндзю (эндзу) — «человек» и эндзю утара — «люди», встречающимися в языке сахалинских айнов. Для древних жителей Хоккайдо или айнских земель у айнов существовало также некое обобщающее название — курумсэ.
В русских источниках XVII в., т. е. уже во время похода по Амуру В. Пояркова, айнов стали называть «черными людьми» или куями, а на Охотском побережье в XVIII в. их именовали кувами. Представители айнского этноса, жившие на юге Камчатки и Курильских островах, обозначались русскими как «курилы», «курильцы», «мохнатые курильцы». При этом среди них выделялись «ближние курилы» — айны Камчатки и острова Шумшу, «дальние курилы» — айны острова Парамушир и соседних с ним островов и «кых курилы» — айнское население островов Уруп, Итуруп, Кунашир. В середине XVIII в. русский исследователь северо-востока Сибири С. П. Крашенинниковпредложил айнов Камчатки и острова Шумшу, смешавшихся с ительменами, называть «непрямые курилы», в отличие от чистокровных «прямых курилов» острова Парамушир.
С. П. Крашенинников считал, и, очевидно, справедливо, что название «курилы» является искаженным русскими служилыми людьми айнским словом куши [Крашенинников, 1948, с. 155]. Скорее всего, это наименование происходит, как уже отмечалось, от айнских слов ку, кур, куру, гур, гуру — «человек». Вероятно, именно от этих слов айнского языка произошло русское название островов северной части Тихого океана — Курильские острова, «острова, заселенные курильцами», или «острова курильцев». На это в свое время вслед за С. П. Крашенинниковым и Г.-В. Стеллером указывали виднейшие ученые, знатоки Курил географы Д. Н. Анучин, Л. С. Берг и др. Аналогичного мнения придерживаются и современные ученые. По такому же принципу, возможно, были названы и Алеутские острова.
По переписи населения Российской империи 1897 года 1446 человек указали своим родным языком айнский, почти все из них на Сахалине (в то время весь Сахалин принадлежал России, а Курилы — Японии; южный Сахалин отошел к Японии после войны 1904–1905 гг.)
После советско-японской войны 1945 большинство айнов Сахалина и Курил вместе с японцами было выселено (отчасти также добровольно эмигрировало) в Японию. 7 февраля 1953 г. уполномоченный Совета Министров СССР по охране военных и государственных тайн в печати К. Омельченко в секретном предписании указал начальникам отделов Главлита СССР (цензорам): «запрещается опубликовывать в открытой печати какие-либо сведения о народности айны в СССР». Этот запрет просуществовал недолго, уже в начале 1970-х возобновились публикации айнского фольклора.
В настоящее время айнов в России уже почти не осталось, в Японии же, начиная с периода интенсивной колонизации японцами острова Хоккайдо, айны считались «варварами», «дикарями» и социальными маргиналами (японское понятие яп., эбису, использующееся для обозначения айнов, означает также «варвара, дикаря»). С целью завоевать позиции в обществе они активно японизировались, скрывали свое происхождение, принимали японские имена, язык и культуру, и их численность на протяжении XIX–XX вв. резко сокращалась и сокращается.
Айнский язык не относится к какой-либо языковой семье (изолят); в настоящее время айны Хоккайдо перешли на японский язык, айны России — на русский, и айнский уже практически можно считать мертвым (очень мало людей старшего поколения на Хоккайдо еще немного помнят язык. К 1996 году полностью владевших айнским было не более 15 человек). У айнов не было своего письма, однако существовали богатые традиции устного творчества, включая песни, эпические поэмы и сказания в стихах и прозе. Некоторые исследователи (Эдо Найланд) сопоставляют язык айнов и басков.
В 1875 году, когда Курильские острова были отданы Японии, часть жителей островов Шумшу и Парамушир переселились на Камчатку и жили в селах Явино и Голыгино — в местах исконного проживания курильских камчадалов. Позже, уже при Советской власти в период укрупнения рыболовецких колхозов многие жители этих сел переехали на постоянное жительство в село Запорожье Усть-Большерецкого района.
Алеуты
Место проживания. В России алеуты живут на Командорских островах (острова Медный, Беринга), большая же часть их — в США (Аляска, Алеутские острова).
Язык, диалекты. Язык — эскимосско-алеутская семья языков. Язык предположительно обособился 3–4 тысячи лет назад и представлял собой один из древних диалектов эскимосского языка. На острове Беринга был распространен аткинский диалект алеутского языка, на острове Медном образовался новый диалект на основе аттовского диалекта и русского языка. При общении жители этих островов с трудом понимали друг друга.
Происхождение, расселение. История изучения алеутов начинается со времени открытия в 1741 году Алеутских островов Второй Камчатской экспедицией (1732–1743). Русские мореплаватели, исследователи, промышленники собирали данные о культуре народа. Долгое время существовали две гипотезы их происхождения. Согласно одной, алеуты пришли с северо-восточного Азиатского побережья, согласно другой — с Аляски. Исследования доказывают, что формирование антропологического типа, языка и культуры происходило 6000–4600 лет назад. Есть предположение, что алеуты составляли южную группу эскимосов, по другим источникам — они выделились в самостоятельный этнос (от греч. ethnos – «народ») достаточно давно.
Численность их в середине XVIII века достигала 12–15 тысяч человек. С 1799 года Алеутскими островами и прилегающей к ним частью Аляски управляла Российско-Американская компания, и для освоения необитаемых Командорских островов компания переселила туда часть алеутов. В дальнейшем население Командорских островов пополнялось не только алеутами, но и креолами (потомками европейцев и алеутов) и русскими промышленниками с острова Атка и из Калифорнии, женившимися на алеутках. Остров Беринга заселяли в основном выходцы с Атки, в 1827 году их было уже 110 человек. В 1900 году на острове Беринга проживало 279 алеутов, а на острове Медном — 253 выходца с острова Атту. Ныне на Командорах обитают 550 алеутов. Основной целью Российско-Американской компании было сохранение их традиционного хозяйства как надежного источника прибылей. Чиновники назначали приказчиков и байдарщиков для организации промысла на отдаленных островах. Официальный статус алеутов приближался к статусу инородцев Российской Империи; они платили в казну ясак (в России XV–XX веков натуральный налог с народов Сибири и Севера шел главным образом пушниной). С 1821 года алеуты признаны российскими подданными.
В 1867 году Алеутские острова вместе с Аляской были проданы США. В России алеуты остались лишь на Командорах. С 1891 года по 1917 год острова арендовали различные торгово-промышленные компании.
Название «алеут» дано русскими и впервые встречается в документах 1747 года, предположительно происходит от чукотского алиат — «остров», алиут — «островитяне» или от аллитхух — «отряд, войско, община» (есть также предположение, что это видоизмененное слово алут, которым называли жителей поселка Алюторский на восточном побережье Камчатки). Этноним (от греч. ethnos — «народ», onyma — «имя»: самоназвание народа) медновских алеутов – сасигнан, саскинан, беринговских — унанган, негосис, негогахвс. Название «алеуты» укоренилось в начале XX века.
Письменность. Первая грамматика алеутского языка была составлена в начале XIX века на основе кириллицы.
Промыслы, орудия промыслов, средства передвижения. Особенности жизни командорских алеутов определялись изолированностью островов. До 1867 года их население продолжало работать на Российско-Американскую компанию: заготавливало пушнину, мясо и жир морских животных, сохраняя традиционную культуру. Основное место занимали охота на морских животных с байдар и добыча котиков на суше.
Промысел начинался в конце апреля. С весны до осени ловили рыбу. В середине июля охотились на птиц при помощи метательных копий (шатин) и метательного снаряда (бола) — связки ремней с каменными или костяными грузиками на концах. Раскрутив, бола бросали в стаю, и запутавшаяся в ремнях птица становилась добычей охотника. Отлавливали пернатых и на птичьих базарах большим сачком на длинном шесте (чируча), а также сетями. Зимой промышляли с берега тюленей. Морского бобра (калана) добывали в открытом море при помощи гарпуна — метательного копья на длинной веревке; сивучей и моржей промышляли на лежбищах; нерпу заманивали на берег манком — надутой нерпичьей шкурой, имитируя крик самки; на китов охотились с помощью копья, кончик которого смазывали ядом аконитом. Через 2–3 дня море выбрасывало на берег тушу животного.
Гарпуны и копья бросали с помощью копьеметалок — деревянных дощечек длиной 50–70 сантиметров с продольным желобком, углублениями для пальцев на одном конце и костяным упором на другом. Были известны также лук, стрелы и ружья.
Важную роль в морской охоте играли байдара — плоскодонная лодка с деревянным каркасом, обтянутая сивучьей или нерпичьей кожей, и каяк — закрытая кожаная лодка с деревянным каркасом и отверстием-люком, куда садился охотник (прообраз спортивной байдарки). Управляли ею двухлопастным веслом. С появлением огнестрельного оружия стали делать двухлючные байдары (во время стрельбы второй гребец должен был удерживать равновесие).
Распространились и некоторые нехарактерные для культуры алеутов приспособления для передвижения. На острове Беринга, например, появились нарты (сани) с собачьими упряжками, на острове Медном — короткие, широкие лыжи, подбитые шкурой нерпы.
Из камня мужчины изготавливали ножи, топоры, наконечники для стрел и копий, сосуды для приготовления еды, жировые лампы с фитилем из мха для освещения и обогрева жилища. Женщины шили и вышивали одежду, изготавливали обтяжки для байдар, плели циновки и корзины. Женским универсальным орудием труда была пекулка — широкий короткий и слегка изогнутый нож. Иглы делали из птичьих костей.
Жилища. Селения располагались на морском побережье, часто в устьях рек и состояли из двух-четырех больших полуземлянок (улягамах). Для них выбирали высокие, открытые места, чтобы удобно было наблюдать за морскими животными и приближением врагов. Полуземлянки строили из плавника, сверху покрывали сухой травой, шкурами и дерном. В крыше оставляли несколько четырехугольных отверстий для входа, забирались туда по бревну с зарубками.
Жилище вмещало от 10 до 40 семей. Внутри вдоль стен сооружали нары. Каждая семья жила на своей части нар, отделенных друг от друга столбами и занавесками. Под нарами хранили утварь. Летом переселялись в отдельные легкие постройки.
В XIX веке традиционная полуземлянка видоизменилась: стены и крышу, сделанные из жердей и досок, обкладывали дерном. Наверху находился люк для освещения, сбоку — выход через небольшие сени. Освещали жилища жировыми лампами, иногда клали печи. Наряду с традиционной утварью пользовались привозной посудой фабричного производства.
Одежда. Традиционной одеждой была парка — длинная глухая (без разреза спереди) одежда из меха морского котика, калана, птичьих шкурок. Поверх нее надевали камлейку — глухую непромокаемую одежду из кишок морских животных с рукавами, глухим закрытым воротом и капюшоном (прообраз европейской ветровки). Края капюшона и рукавов затягивали шнурками. Парки и камлейки украшали вышитыми полосами и бахромой. Сохранились традиционные промысловые куртки с капюшонами из сивучьих кишок и горл, штаны из нерпичьей кожи. Мужская и женская одежда полностью совпадала по крою и украшениям. Позже появился новый тип одежды — бродни — штаны из сивучьих горл, к которым пришивали непромокаемые торбаса — мягкие сапоги из кожи морских животных. В повседневной жизни носили европейскую одежду.
Промысловыми головными уборами были деревянные шляпы конической формы (у вождей — тоёнов) либо без верха, с сильно удлиненной передней частью (у простых охотников), богато украшенные полихромной росписью, резной костью, перьями, сивучьими усами. Их надевали на капюшон камлейки. Шляпы выдалбливали из целого куска дерева, затем распаривали и, придав нужную форму, расписывали в яркие тона с причудливым орнаментом. С боков и сзади украшали резными пластинками из моржового клыка, гравированными геометрическим орнаментом, в который втирали краску. На вершину задней пластинки, служившей одновременно и верхушкой шляпы, крепили костяную фигурку птицы или зверя. В боковые отверстия пластинки вставляли 50-сантиметровые сивучьи усы, количество которых зависело от охотничьего достоинства владельца. Эти головные уборы носили только мужчины.
Празднично-обрядовыми головными уборами служили шапки разнообразной формы из кожи и птичьих шкурок с украшениями, кожаные повязки с узорными швами.
Украшения. Неотъемлемая часть праздничного убранства — ожерелья, ручные и ножные браслеты, вставки и подвески в отверстиях, проделанных в губах и возле губ, а также в носу, по краям ушной раковины и в мочке уха. Их изготавливали из кости, камня, деревянных и сланцевых палочек, перьев, усов морского льва, травы и корней растений.
Алеуты наносили татуировку и раскрашивали лицо и тело, однако с началом контактов с русскими эта традиция стала ослабевать.
Пища, ее заготовка. Мясо и рыбу ели в сыром, жареном или вареном виде. Впрок запасали в основном сушеную рыбу и китовый жир. Последний держали в пузырях из желудков морских животных.
Социальная жизнь, власть, брак, семья. К середине XVIII века население каждого острова или группы островов представляло самостоятельное территориальное объединение со своим названием и диалектом. Предположительно это были племена, состоявшие из родовых общин — объединений лиц, связанных кровнородственными отношениями и именем общего предка. Родовую группу возглавлял тоён. Он либо получал власть по наследству, либо избирался. В его обязанности входили торговые и политические связи, судебные дела, охрана лежбищ морского зверя, контроль других угодий. Как военный глава вождь имел экономические преимущества только после военных походов и торговых сделок, в повседневной хозяйственной деятельности ему полагалась равная со всеми доля.
Кроме вождя родовую группу возглавлял совет старейшин. В литературе есть упоминания о существовании родовых общинных домов для собраний и проведения праздников.
У алеутов имелись рабы (калга) — в основном военнопленные. Раб участвовал в обычной хозяйственной деятельности, в войнах. За храбрость или за хорошую работу он мог быть отпущен на свободу.
Сохранялись традиционные социальные нормы, связанные с пережитками группового брака (древней формы брака, когда группа мужчин считалась потенциальными мужьями группы женщин) и нормами матрилинейности (от лат. mater — «мать» и linea — «линия»: счета родства по материнской линии); кросс-кузенные браки (от англ. cross — «крест» и франц. cusin — «двоюродный брат»: браки двоюродных братьев и сестер — пережиток группового брака, заключаемого между членами двух родов); многоженство и многомужество, авункулат (от лат. avunculus — «брат матери») — обычай покровительства дяди по матери в отношении племянников; гостеприимный гетеризм (обычай, по которому муж предоставлял свою жену на ночь гостю).
В XIX веке родовые общины распались. С принятием христианства к середине XIX века в основном исчезли калым — выкуп за жену и заменяющая его отработка за жену (муж один-два года жил в семье родителей жены и помогал вести хозяйство), а также многоженство, многомужество и гостеприимный гетеризм. Вместе с тем распространились обряды сватовства и венчания.
Религия.Для традиционных верований характерен анимизм (от лат. anima, animus — «душа», «дух») — представления о душе как жизненной силе и о существовании добрых и злых духов и их влиянии на жизнь человека. Почитались духи предков, чьи изображения из камня, кости, дерева и птичьих шкурок передавали по наследству в качестве личных амулетов. Духов-покровителей изображали деревянные маски, которые надевали во время обрядовых плясок.
Среди алеутов было распространено шаманство, в мифологии которого бытовали представления о разных мирах. Шаманский костюм, как и у некоторых народов Сибири, символизировал птицу.
Помимо анимизма и шаманства существовала также охотничья магия (от греч. mageia — «колдовство», «волшебство»), заключавшаяся в обрядах вызывания зверя, в особых охотничьих запретах и ношении амулетов, охраняющих владельца.
В конце XVIII века алеуты, испытав сильное влияние русской культуры, были обращены в православие. Распространилось школьное обучение, двуязычие. Появились религиозные книги, переведенные на алеутский язык. Характерно, что некоторые аборигены стали миссионерами. Алеуты до сих пор остаются стойкими приверженцами православия, религиозные обряды исполняют на русском и алеутском языках.
Обряд погребения. Умерших хоронили в сидячем положении. В небольших углублениях среди скал размещали родовые погребения. Туда же клали орудия труда покойного, оружие, посуду, ритуальные маски и личные амулеты (предметы, обладающие сверхъестественными, магическими свойствами). Знатных людей хоронили вместе с рабами в пещерах, у входа ставили раскрашенный столб или подвешивали тела покойных в корзинах между двумя столбами. Умерших бальзамировали.
Праздники. Один из основных праздников — праздник зимнего солнцестояния — сопровождался плясками, драматическими представлениями охотничьих сцен и мифологических сюжетов, раздачей подарков. Обряды, предшествовавшие охотничьему сезону, славились пантомимами и танцами под пение и бубен. Исполнители надевали специальные головные уборы и деревянные маски.
Фольклор, музыкальные инструменты. Фольклор недостаточно изучен, фундаментальных его исследований не вели. Существуют сказки, героический эпос (повествование), или богатырские сказки, рассказы о древних обычаях, бытовые рассказы, песни, поговорки и загадки. Большинство сказок основано на мифологических сюжетах. Наиболее распространены мифы о духах животных — покровителях и этиологические (объясняющие причину возникновения различных явлений) предания о первоначальном бессмертии людей, происхождении людей от упавшей с неба собаки и др. Героический эпос включает предания о родоначальниках, о борьбе с людоедами, о переселении людей с материка на острова, рассказы о походах восточных групп алеутов на запад, о кровной мести, приводившей к жестоким войнам, и др. Бытовые рассказы повествуют о поездках на промысел, путешествиях; предания — о беглых алеутах, скрывавшихся от русских в пещерах, в далеких путешествиях; сатирические сюжеты — об охотнике, умершем от обжорства внутри кита. Во многих сюжетах отражены традиционные семейно-родственные отношения: неверность мужа или ревнивой жене, сожительство героя с женой двоюродного брата, враждебные отношениях зятя с шурином (братом жены) и др.
Песенный фольклор был чрезвычайно развит. На праздниках мужчины под звуки бубна воспевали подвиги предков, удальство в промысле, ловкость в управлении байдарой. Во время игр, обрядовых действий и исполнения сказок пели под аккомпанемент многострунной щипковой мечевидной цитры (чаях), которую позднее заменила гитара.
Из истории экономического, социального, культурного развития. Хищническая эксплуатация промыслов американскими и русскими компаниями привела к обнищанию местного населения, подрыву основ традиционной культуры. В конце XIX века рост численности населения затормозился, болезни и алкоголь привели к увеличению смертности. К 20-м годам ХХ века обнищание командорских алеутов достигло предела.
После окончания гражданской войны на Дальнем Востоке началось восстановление разрушенного хозяйства на островах, развитие земледелия, скотоводства, рыбного и морского зверобойного промыслов. Процесс возрождения алеутов включал создание в 1925 году зверосовхоза, выделение в 1928 году Командорских островов в Алеутский национальный район, участие народа в управлении, подготовку кадров национальной интеллигенции, технических специалистов. С 1935 года начался прирост численности населения, но многие из алеутов оседали на материке. Наряду с традиционными видами хозяйства стали развиваться новые отрасли — звероводство, животноводство и огородничество.
Современная культурная жизнь. Школьники села Никольское (остров Беринга) изучают родной язык. В конце 1960-х годов открыт Алеутский народный музей, в 1994 году — фольклорный ансамбль. На русском языке выходят газеты «Алеутская звезда» и «Абориген Камчатки». Передачи ГТРК «Камчатка» систематически рассказывают о деятельности общины алеутов, о народных праздниках, обрядах и обычаях аборигенов.
В 1996 году Камчатский центр национальных культур объединил все национальные общины и областную Ассоциацию коренных малочисленных народов Севера в Ассоциацию командорских алеутов. С 1999 года она называется ассоциацией алеутов «Ансарко».
Ительмены, камчадалы — коренное население Камчатки
Место проживания — Камчатская и Магаданская области, Корякский и Чукотский автономные округа.
Язык, диалекты. Язык — чукотско-камчатская семья языков. В ительменском языке выделяют седанкинский, хайрюзовский, напанский диалекты. На современную лексику оказали влияние корякский и русский языки. В настоящее время народ двуязычен. Русский является языком внутреннего и межэтнического общения и обучения. Лишь 18,8 % населения, преимущественно представители старшего поколения, родным считают ительменский язык.
Происхождение, расселение. Древнейшее население Камчатки. С конца XVII века известно как камчадалы. В трудах путешественника С. П. Крашенинникова упоминаются названия локальных и диалектных групп: кшаагжи, кыхчерен, живших между реками Жупанова и Немтик; чупагжу или бурин — между Верхним Камчатским острогом (Верхнекамчатском) и рекой Жупанова; лингурин — между реками Немтик и Белоголовой и кулес — к северу от реки Белоголовой.
До прихода русских на Камчатку часть предков современных ительменов на севере смешалась с оседлыми коряками, в некоторых поселениях южной оконечности полуострова происходил процесс смешения с айнами.
Первые контакты с русскими относятся к 1697 году, когда казаки основали на полуострове Верхнекамчатский, Большерецкий и Нижнекамчатский остроги. В 1740-е годы происходила христианизация народа одновременно с устройством русскоязычных школ. В 30–40-е годы XVIII века на Камчатке было около 100 камчадальских поселений. Ясачных камчадалов — мужчин в возрасте от 15 до 50 лет — около 2,5 тысячи, русских служилого сословия — около 250 человек, а с членами их семей, преимущественно смешанного происхождения, — около 500. Русские в значительной степени заимствовали у аборигенов их традиционный образ жизни и культуру. По переписи 1926–1927 годов, на Камчатке в 62 селениях насчитывалось 868 ительменов, 3704 коренных жителя, записанных камчадалами, и около 3500 русских.
Самоназвание итэнмэн — «тот, кто существует» — зафиксировано в конце XIX века только у северо-западных ительменов. Это название в материалах Приполярной переписи 1926–1927 годов применено к жителям одиннадцати селений северо-западного побережья, сохранивших родной язык. В восьми из них — в Сопочном, Морошечном, Белоголовом, Хайрюзово, Ковране, Утхолоке, Напане, Седанке — они составляли большинство населения и только в трех — в Тигиле, Воямполке, Палане — были в меньшинстве.
Письменность. Попытка создания ительменской письменности (на основе латинской графики) была предпринята в 1932 году, но уже в 1935 году от нее отказались, посчитав ительменов крайне малочисленными, поголовно владеющими русским языком. Сейчас работа по развитию письменности и методики преподавания в школах ительменского языка возобновлена.
Промыслы, орудия промыслов и орудия труда, средства передвижения. Занимались в основном традиционным рыболовством. Основу жизнеобеспечения составлял речной лов. Промысловыми угодьями владела территориально-соседская община. Рыбу, в основном лососевых, ловили с апреля по ноябрь. Способы и орудия лова были традиционны — сети, невода, запоры — сооружения в виде изгороди или плетня из тальника, перегораживавшие речку или часть ее, с «воротами», в которые ставили плетеные ловушки в виде воронки (верши, морды) или мешкообразные сети.
Женщины занимались собирательством. Жители морского побережья промышляли ластоногих, шкуры и жир которых служили предметами товарообмена как среди местного населения, так и с оленными коряками. У последних выменивали оленьи шкуры, мясо, сухожилия.
Охота носила подсобный характер. Добывали в основном снежных баранов, диких северных оленей, водоплавающую птицу в период линьки. С охотой на медведя и употреблением в пищу его мяса были связаны особые обряды. Пушнина служила предметом обмена. На соболя и лисицу ставили капканы и ловушки, а также их гнали собаками.
Летом передвигались на лодках-батах, выдолбленных из тополя, зимой — на собачьих упряжках с нартами, имеющими две пары дугообразных копыльев и седлообразное сиденье. Ходили на лыжах — длинных, скользящих и «лапках» — коротких ступательных.
Утварь изготовляли из бересты, топоры делали из оленьей и китовой кости или камня (яшмы), ножи, стрелы, наконечники копий — из вулканического стекла — обсидиана. Огнестрельное оружие и металлические изделия заимствовали у русских. Холодной ковкой из металла изготавливали ножи, наконечники стрел и копий. Огонь добывали трением.
У русских переняли разведение крупного рогатого скота, огородничество, в особенности картофелеводство.
Жилища. Зимним жилищем служили прямоугольные или овальные полуземлянки (юрты) с деревянным сводом, поддерживаемым столбами. Дым очага выходил через боковое отверстие. В юрту спускались по бревну с перекладинами через верхнее отверстие. Обычно в землянке зимовало от 5 до 12 семей. На летние промыслы каждая семья переселялась в свайную постройку из жердей с коническим верхом, рядом строили сооружения из жердей и травы, в которых чистили и варили рыбу. К концу XVIII века у ительменов появились русские избы, из хозяйственных построек — срубные амбары и помещения для скота.
Одежда. Зимней одеждой, как мужской, так и женской, были глухие шубы с капюшоном — кухлянки (ниже колен) и камлеи (до пят), которые шили из оленьего меха двойными — мехом внутрь и наружу. Зимой мужчины и женщины носили штаны мехом внутрь, летом — замшевые. Летней одеждой часто служила выношенная зимняя, которую на промыслах дополняли плащами и обувью из выделанных рыбьих кож. Женской домашней одеждой был комбинезон, мужской — набедренная кожаная повязка. Зимнюю обувь шили из оленьих камусов, дополняя меховыми чулками, летнюю — из шкур ластоногих. Зимние меховые шапки имели вид капора, а летние, похожие на алеутские, делали из бересты или перьев и палочек. Белье, украшения, летнюю одежду заимствовали у русских.
Пища, ее заготовка. Рыба служила основной пищей и кормом для собак. Ее заготавливали впрок: вялили и квасили в ямах, реже запекали и коптили, зимой замораживали. Лососевую икру сушили и квасили. Реже употребляли в пищу мясо зверей и птиц. Мясо и жир морских животных парили в ямах, кишки и желудки использовали как емкости для хранения продуктов. С рыбой и мясом ели много различных трав, кореньев, клубней сараны, ягод. Собирали кедровые орехи, яйца водоплавающих. Пищу готовили и подавали в деревянной и берестяной посуде, запивали водой. У русских заимствовали различные способы копчения и соления рыбы, приготовление картофеля, мучных изделий, супов, чая с молоком. Из-за трудностей доставки на Камчатку соли и муки соление рыбы и употребление хлеба было ограниченным.
Религия. Религиозные представления и обряды ительменов основаны на анимизме — вере в подземный загробный мир, добрых и злых духов; тотемизме — вере в родство с тем или иным животным, почитании хозяев моря и лесных животных. После обращения ительменов в 1740–1747 годах в христианство стали распространяться православные обряды — крещение, венчание, отпевание. Уже в первой четверти XIX века путешественники отметили в камчадальских селениях православные кладбища. Установилась традиция при крещении давать детям русские имена. Ительмены числились прихожанами камчатских церквей, и первые русские фамилии получили по фамилиям духовенства и служилых.
Фольклор, музыкальные инструменты. Записи фольклора представлены мифами в русском пересказе исследователей XVIII века и сказками, записанными на ительменском языке в ХХ веке. В настоящее время мифологические сюжеты о сотворении мира сохранились только в сказках и обрядах, возможно, вследствие поголовной христианизации ительменов, а также резкого и быстрого падения их численности в результате эпидемий во второй половине XVIII века и последующей ассимиляции.
В мифологии основным персонажем выступает Кутх, или Ворон. Он предстает как демиург (творец), создатель Камчатки и в то же время как трикстер — плут, обманщик, шутник, перевертыш, несущий в себе добро и зло, мудрость и глупость. В сказках он постоянно попадает в неблаговидные ситуации, которые иногда приводят его к гибели. Раздвоение образа Кутха (демиург — трикстер) произошло достаточно давно, в мифологическом сознании оба образа существовали параллельно. Как и у соседей — коряков и чукчей, в фольклоре ительменов присутствуют животные, нередко в качестве племени (с «мышиным народом» Кутх вступает в конфликты или разного рода сделки).
Музыка характеризуется несколькими локальными вариантами, изученными неодинаково. К началу 1990-х годов были известны три из них: два западных — ковранский и тигильский и один восточный — камчадальский. Музыка, инструменты и жанры взаимосвязаны с фольклорными традициями русских старожилов, коряков, курильских айнов и эвенов.
Музыку ительменов делят на песенную, танцевальную, инструментальную и повествовательную. Песенная мелодия сопровождает импровизированный текст. Песни с лирическим текстом у ковранцев называются чака’лэс (от чак’ал — «горло», «рот»), у тигильцев — репнун (от репкуё — «напевать», «голосить»). Колыбельные песни, хотя и выделяются терминологически (у ковранцев — корвэльу, у тигильцев — карвэльу), собственных мелодий не имеют, а поются на различные типовые мелодии. Тексты заговоров, обнаруженные только у ковранцев, поются на ритуальные мелодии (кмаличинэх).
У ительменов известно 16 музыкальных и звукопроизводящих инструментов под общим названием ма’лйанон — «играющий предмет». Ительменский бубен (яяр) родствен корякскому. Существовал и деревянный пластинчатый варган (варыга). Флейта из дудника с наружной свистковой щелью без отверстий для пальцев у ковранцев называется ковом, у тигильцев — коун.
Праздники. Фольклорные музыкальные и художественные традиции ительменов в настоящее время ярко проявляются в ежегодном осеннем празднике «Алхалалалай». Это обрядовый календарный праздник, знаменующий собой завершение хозяйственного цикла. В празднике в обрядовой форме воспроизводятся элементы мифов о сотворении мира и ритуалы, связанные с благодарением природы.
Современная культурная жизнь. В школах Корякского автономного округа преподают родной язык. В поселках Ковран и Хайрюзово имеются восьмилетние школы, работают клубы, постоянно выступает детский ансамбль «Сузвай», а национальный ансамбль «Эльвель» известен не только в России, но и за рубежом. В 1988 году выпущен букварь на ительменском языке, в 1989 году — ительменско-русский и русско-ительменский словари. Изданы сборник ительменских загадок и стихотворений и другие произведения национальной литературы.
В поселке Палана ведется теле- и радиовещание на ительменском языке. Выходят газеты на русском и родных языках населения округа.
Совет возрождения культуры ительменов Камчатки «Тхсаном» был создан в 1987 году. Он представляет этническую общественную организацию ительменов в российской Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.
О камчадалах. Камчадалы — этническая группа метисного происхождения — потомки от смешанных браков аборигенного оседлого населения и русских старожилов Камчатки. По переписи 1926 года, их численность составляла 3704 человека. По данным Ассоциации коренных малочисленных народов Камчатки, в 1994 году насчитывалось около 9 тысяч членов общин камчадалов. В 2000 году камчадалы включены в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации.
В настоящее время потомки камчадалов, связанные с традиционным хозяйством, живут в Соболевском, Большерецком, Мильковском, Усть-Камчатском и Елизовском районах Камчатской области. К камчадалам относит себя группа метисного населения города Петропавловска-Камчатского. Небольшая часть населения смешанного происхождения, относящая себя к камчадалам, проживает в Тигильском и Пенжинском районах Корякского автономного округа, Ольском районе Магаданской области.
Группы метисного населения Камчатки начали складываться в середине XVIII века и разрастались по мере увеличения русского населения полуострова. К началу ХIХ века на Камчатке существовало 5 русских острогов и 2 крестьянские деревни, а численность русских составляла более 1500 человек. В смешанных семьях женщины, как правило, были аборигенного или метисного происхождения. Русские переселенцы перенимали у аборигенов их систему хозяйства и образ жизни. Культурно-историческое единство метисного населения Камчатки выражалось в двустороннем двуязычии: как русские, так и аборигены владели камчадальским (ительменским) и русским языками. Двуязычие сложилось на Камчатке во второй половине XVIII века благодаря появлению сети церковно-приходских школ и совместному обучению в них детей аборигенов и русских. На основе двуязычия возникло «камчатское наречие» русского языка. Оно, как и двуязычие, до последнего времени сохранялось у старшего поколения камчадалов. Интересно, что среди сказителей ительменских сказок, записанных на ительменском языке в советский период, половина по одной из родительских линий происходила из русских старожилов.
Ранняя поголовная христианизация оседлого аборигенного населения Камчатки, с одной стороны, усвоение камчадальского образа жизни и фольклора русскими колонистами — с другой, создали в мировоззрении камчадалов комплекс двоеверия, где основы православного вероучения и обрядности переплелись с политеистическими традиционными верованиями и промысловыми обрядами. В последнее десятилетие ХХ века в среде камчадалов наряду с возвращением интереса к православию происходит интенсивный процесс возрождения древних языческих элементов камчадальской культуры. На основе местных традиций, литературных данных, а также заимствований из культуры современных ительменов у камчадалов возрождаются обрядовые календарные праздники (весенний праздник Первой рыбы, осенний — «Алхалалалай»), музыкальный, песенный фольклор, прикладное искусство.
Коряки — коренное население Камчатки
Место проживания — Корякский автономный округ, Камчатская область.
Язык — чукотско-камчатская семья языков.
Самоназвание; расселение. К началу контакта с русскими в XVIII веке коряки делились на кочевых (самоназвание чав’чу — «оленевод») и оседлых (нымылъо— «жители», «поселяне»), в свою очередь подразделявшихся на несколько обособленных групп: карагинцы (каран’ынылъо), паренцы (пойтылъо), каменцы (вайкынэлъо) и т. д. Кочевые расселялись во внутренних районах Камчатки и на прилегающей материковой части, оседлые (береговые) — на восточном и западном побережьях Камчатки, а также в районе Пенжинской губы и полуострова Тайгонос.
Письменность существует с 1931 года на латинской, а с 1936 года — на русской графической основе.
Промыслы, орудия промыслов и орудия труда, средства передвижения. Для кочевых коряков — чавчувенов характерно крупнотабунное оленеводство с численностью стада от 400 до 2000 голов. В течение года они совершали четыре главные перекочевки: весной (перед отелом) — на ягельные пастбища, летом — в места, где меньше гнуса (комаров, мошек и пр.), осенью — ближе к стойбищам, где происходил забой оленей, и зимой — короткие перекочевки недалеко от стойбищ. Основными орудиями пастухов служили посох, аркан (чав’ат) — длинная веревка с петлей для ловли оленей, а также палка в виде бумеранга (особым способом изогнутая и после броска возвращающаяся к пастуху), с помощью которой собирали отбившуюся часть стада. Зимой чавчувены охотились на пушных зверей.
В хозяйстве нымылъо — оседлых коряков сочетались морской зверобойный промысел, рыболовство, сухопутная охота и собирательство.
Морской зверобойный промысел — основное занятие жителей Пенжинской губы (итканцев, паренцев и каменцев). Он также играл важную роль у апукинцев и карагинцев, в меньшей степени — у паланцев. Охота на морского зверя весной носила индивидуальный, а осенью — коллективный характер, начиналась в конце мая — начале июня и продолжалась до октября. Основными орудиями были гарпун (в’эмэк) и сети. Передвигались на кожаных байдарах (култаытвыыт — «лодка из шкур лахтака») и одноместных челнах-каяках (мытыв). Добывали лахтака, нерпу, акибу, ларгу, крылатку. До середины XIX века оседлые коряки Пенжинской губы охотились на китообразных. Добычей моржа занимались апукинцы и карагинцы.
К концу XIX века в результате истребления китов и моржей американскими китобоями промысел этих животных сократился, и первостепенную роль в экономике нымылъо стало играть рыболовство. С весны до осени с моря в реки восточного побережья Камчатки шли огромные косяки лососевых рыб: гольца, нерки, чавычи, кеты, горбуши, кижуча, кунжи; в феврале — марте в заливы заходили корюшка, навага, в апреле — мае воды у берегов «кипели» от сельди, пришедшей для икрометания. Для ловли рыбы использовали запоры, сети ставного и сачкового типа, удочки и крючки на длинном ремне, напоминающие гарпун. Рыболовство дополнялось охотой на птиц, копытных и пушных зверей, собирательством дикорастущих ягод и съедобных корней. Из орудий охоты были распространены капканы, самострелы, сети, ловушки давящего типа (насторожка срывается, и бревно придавливает зверька), черканы и тому подобное, а с конца XVIII века стали пользоваться огнестрельным оружием.
Карагинцы и паланцы освоили огородничество и скотоводство.
Жилища. Кочевые коряки жили летом и зимой в переносных каркасных ярангах (яяна), основу которых составляли три шеста высотой 3,5–5 метров, поставленные в виде треноги и связанные наверху ремнем. Вокруг них, в нижней части яранги, образуя неправильную окружность диаметром 4–10 метров, укрепляли невысокие треноги, связанные ремнем и соединенные поперечными перекладинами. Верхняя коническая часть яранги состояла из наклонных жердей, опирающихся на поперечные перекладины, верхушки треног и верхние концы трех основных шестов. На остов яранги натягивали покрышку, сшитую из стриженых или потертых оленьих шкур, мехом наружу. Внутри вдоль стен к дополнительным шестам привязывали меховые спальные пологи (ёёна), по форме напоминающие перевернутый вверх дном ящик высотой 1,3–1,5 метра, длиной 2–4 метра, шириной 1,3–2 метра. Количество пологов определялось числом семейных пар, живущих в яранге. Пол под пологом застилали ветками ивы или кедровника и шкурами оленя.
У оседлых коряков преобладающим типом жилища была полуземлянка (лымгыян, яяна) длиной до 15 метров, шириной до 12 метров и высотой до 7 метров. При ее сооружении в круглую яму глубиной 1–1,5 метра по окружности вкапывали восемь вертикальных столбов и четыре — в центре. Между наружными столбами вбивали по два ряда распиленных вдоль бревен, образующих стены жилища, сверху скрепленные поперечными балками. От квадратной рамы, соединяющей четыре центральных столба и образующей верхний вход и дымовое отверстие, к верхним поперечным балкам стен шли плахи восьмискатной крыши. Для защиты от снежных заносов коряки западного побережья сооружали вокруг отверстия воронкообразный раструб из жердей и плах, а коряки восточного побережья — заслон из прутьев или циновок. К одной из стен, обращенной к морю, пристраивали углубленный в землю коридор с плоской крышей. Законопаченные сухой травой или мхом стены, крышу и коридор жилища засыпали сверху землей. Очаг, состоящий из двух продолговатых камней, располагался на расстоянии 50 сантиметров от центрального бревна с зарубками, по которому зимой через верхнее отверстие попадали в жилище. В промысловый сезон входом служил боковой коридор. Внутри такой землянки на стороне, противоположной коридору, устанавливали помост для приема гостей. Вдоль боковых стен подвешивали спальные пологи из вытертых шкур оленя или выношенной меховой одежды.
В начале XIX века под влиянием русских поселенцев у паланцев, карагинцев, апукинцев и коряков северо-западного побережья Охотского моря появились бревенчатые избы. К концу XIX века карагинцы и частично паланцы начали строить наземные жилища якутского типа (балаган), в которых окна затягивали кишками морских животных или медведя. В центре таких жилищ устанавливали железную или кирпичную печь с трубой, вдоль стен сооружали деревянные нары.
Одежда. У всех групп одежда коряков была глухого покроя. Чавчувены шили ее обычно из оленьих шкур, приморские использовали, наряду с оленьими, шкуры морских животных. Украшением служил мех собак и пушных зверей. Зимой носили двойную (мехом внутрь и наружу), летом — одинарную одежду. «Всепогодный» мужской комплект состоял из меховой рубахи-кухлянки с капюшоном и нагрудником, меховых штанов, головного убора и обуви. Верхние штаны шили из тонкой оленьей шкуры или камусов оленей, нижние и летние — из ровдуги или кожи, вырезанной из старой покрышки яранги. До конца XIX века береговые коряки-охотники во время промыслового сезона ходили в штанах из тюленьих шкур.
Защищая кухлянку от снега, надевали широкую рубаху — камлейку — с капюшоном из ровдуги или ткани, которую носили также и летом в сухую погоду. Для дождливой погоды служила камлейка из ровдуги, обработанной мочой и прокопченной дымом.
Зимняя и летняя мужская обувь — башмаковидного кроя с длинным (до колен) или коротким (до щиколоток) голенищем. Зимнюю шили из оленьих камусов мехом наружу, летнюю — из тонких оленьих, собачьих, тюленьих или нерпичьих шкур, ровдуги или непромокаемой продымленной шкуры оленя с подстриженным ворсом. Подошву делали из шкуры лахтака, кожи моржа, оленьих щеток (часть шкуры с длинной шерстью с ноги оленя над копытом).
Меховой мужской головной убор — малахай капорообразного кроя с наушниками — носили зимой и летом. В комплект зимней мужской одежды входили двойные или одинарные рукавицы (лилит) из оленьего камуса.
Женщины шили для себя меховой двойной комбинезон до колен. Для нижнего комбинезона чавчувенки подбирали однотонные тонкие шкуры молодых оленей, для верхнего предпочитали пестрые. У приморских корячек в одежде преобладают чередующиеся белые и темные полосы оленьего камуса и меховая мозаика. Летние комбинезоны изготавливали из продымленной шкуры оленя или ровдуги, украшали их полосками красной ткани, вставленными в швы. Поверх комбинезона женщины зимой носили двойную или одинарную кухлянку, сходную с мужской, а весной, летом и осенью — меховую рубаху гагаглю (кагав’лён) мехом внутрь, значительно длиннее мужской кухлянки. Перед и спинку гагагли украшали бахромой из тонких ремешков, подвесками из крашеного меха нерпы, а также бисером. Специальных головных женских уборов не было. Во время перекочевок женщины оленных коряков носили мужские малахаи. Женскую обувь украшали аппликацией из тонкой белой кожи с шеи собак, но по крою и материалам она была идентична мужской. Зимой женщины носили меховые двойные рукавицы.
До пяти-шестилетнего возраста ребенку шили комбинезон с капюшоном (калны’ыкэй, кэкэй): зимой — двойной, а летом — одинарный. Рукава и штанины комбинезона зашивали, а после того как ребенок начинал ходить, к штанинам пришивали меховую или ровдужную обувь. В одежде детей пяти-шестилетнего возраста уже четко прослеживалось предназначение ее по половому различию.
Пища. Питались оленные коряки мясом оленя, чаще всего вареным, употребляли также кору ивы и морскую капусту. Береговые жители ели мясо морских зверей, рыбу. С XVIII века появились покупные продукты: мука, рис, сухари, хлеб и чай. Мучную кашу варили на воде, крови оленя или тюленя, а рисовую ели с тюленьим или оленьим жиром.
Социальная жизнь, власть, брак, семья. Основой социальной жизни была большая патриархальная (от лат. pater — «отец», arche — «власть») семейная община, объединявшая близких, а у оленных — иногда и отдаленных родственников по отцовской линии. Во главе ее стоял старейший мужчина. Браку предшествовал испытательный для жениха срок отработки в хозяйстве будущего тестя. По истечении его следовал так называемый обряд «хватания» (жених должен был поймать убегающую невесту и дотронуться до ее тела). Это давало право на брак. Переход в дом мужа сопровождался обрядами приобщения жены к очагу и семейному культу. Вплоть до начала ХХ века сохранялись обычаи левирата (от лат. levir — «деверь, брат мужа»): если умирал старший брат, младший должен был жениться на его жене и заботиться о ней и ее детях, а также сорората (от лат. soror — «сестра»): вдовец должен жениться на сестре умершей жены.
Типичное селение береговых коряков объединяло несколько родственных семей. Существовали производственные объединения, в том числе байдарные (пользующиеся одной байдарой), ядром которого была большая патриархальная семья. Вокруг нее группировались другие родственники, занимавшиеся промыслом.
Стойбище оленеводов, глава которого владел большей частью оленьего стада и руководил не только хозяйственной, но и общественной жизнью, насчитывало от двух до шести яранг. Внутри стойбища связи основывались на совместном выпасе оленей, скреплялись родственными и брачными узами и поддерживались древними традициями и обрядами. Начиная с XVIII века у кочевых коряков имущественное разделение (расслоение), обусловленное развитием частной собственности на оленей, привело к появлению бедняков-батраков, которые могли и не состоять в родстве с другими жителями стойбища.
В начале ХХ века произошло разрушение патриархально-общинных отношений среди оседлых коряков. Вызвано это было переходом к индивидуальным видам хозяйственной деятельности: добыче мелкого морского зверя, пушной охоте, рыболовству.
Праздники, обряды. Главные обряды и праздники оседлых коряков XIX — начала ХХ века посвящались промыслу морских животных. Основные их моменты — торжественные встреча и проводы добытых животных (кита, касатки и др.). После исполнения ритуала шкуры, носы, лапки убитых животных пополняли связку семейных «охранителей».
Главный осенний праздник кочевых коряков — Коянайтатык — «Перегонять оленей» — устраивали после возвращения стад с летних пастбищ. После зимнего солнцестояния оленеводы праздновали «возвращение солнца». В этот день они состязались в гонках на оленьих упряжках, борьбе, беге с палками, набрасывали аркан на движущуюся по кругу цель, взбирались на обледенелый столб.
У коряков были развиты также обряды жизненного цикла, сопровождавшие свадьбы, рождение детей, похороны.
Для защиты от болезней и смерти обращались к шаманам, совершали различные жертвоприношения, носили амулеты. Преждевременный уход из жизни считали кознями злых духов, представления о которых нашли отражение в похоронно-поминальной обрядности. Погребальную одежду готовили еще при жизни, но оставляли ее недошитой, опасаясь, что имеющий уже готовую одежду умрет раньше. Ее дошивали крупным, некрасивым швом, пока покойник находился в жилище. В это время спать строго запрещалось. Основной способ погребения — сожжение на костре из кедрового стланика. С умершим на костер укладывали его личные вещи, предметы первой необходимости, лук и стрелы, продукты, подарки ранее умершим родственникам. У береговых коряков южных групп, крещенных еще в XVIII веке, православный похоронно-поминальный обряд переплетался с традиционными обычаями: сожжением умерших, изготовлением погребальной одежды, обращением с покойником как с живым.
Фольклор, музыкальные инструменты. Основные жанры повествовательного фольклора коряков — мифы и сказки (лымныло), исторические предания и легенды (панэнатво), а также заговоры, загадки, песни. Наиболее широко представлены мифы и сказки о Куйкыняку (Куткыняку) — Вороне. Он предстает и как творец, и как трикстер-проказник. Популярны сказки о животных. Персонажами в них чаще всего выступают мыши, медведи, собаки, рыбы, морские звери. В исторических повествованиях отражены реальные события прошлого (войны коряков с чукчами, с эвенами, межплеменные стычки). В фольклоре заметны следы заимствований у других народов (эвенов, русских).
Музыка представлена пением, речитативами, горлохрипением на вдохе и выдохе. К лирическим относят «именную песню» и «родовую песню», воспроизводящие местные и семейные напевы.
Общее корякское название музыкальных инструментов — г’эйнэчг’ын. Это же слово обозначает и духовой инструмент, похожий на гобой, с пищиком из пера и раструбом из бересты, а также флейту из растения борщевика с наружной щелью без игровых отверстий, и пищалку из пера птицы, и трубу из бересты. Характерны также пластинчатый варган и круглый бубен с плоской обечайкой и внутренней крестовидной рукояткой с позвонками на скобе с внутренней стороны обечайки.
Современная культурная жизнь. В школах дети изучают родной язык. В поселке Палана открыта школа искусств. При Доме культуры работают фольклорный коллектив, кружок корякского языка и национальный танцевальный коллектив «Вэем» («Река»). На местном телевидении и радио ведутся передачи на корякском языке.
Для защиты интересов коренных жителей округа образована общественная организация «Коренные народы Севера Корякского автономного округа», во всех национальных селах, а также в Тигильском и Карагинском районах имеются ее первичные ячейки. В Корякском автономном округе принимают законы, которые должны помочь сохранить и возродить национальный уклад жизни, традиционные формы хозяйствования.
Об алюторцах. Как особая этнографическая группа коряков долгое время рассматривались алюторцы, олюторцы, алюторы (по-корякски и по-чукотски — алутальу, элутальу). В русских источниках они впервые упоминаются с начала XVIII века как особый народ. Переписью 1989 года выделены в качестве самостоятельного народа.
Названы по селу Алют, по другой версии — от эскимосского алутора — «заколдованное место». Самоназвание — нымыльу, то же, что и у различных групп береговых коряков.
Численность 3500 человек. Живут в основном в восточной части Корякского автономного округа — в селениях по побережью Берингова моря, от залива Корфа на севере до села Тымлат на юге, и по среднему течению реки Вивник, а также на западном побережье Камчатки, в селе Реккинники. Говорят на алюторском диалекте, близком к южной ветви диалектов береговых коряков. Некоторые лингвисты рассматривают алюторский диалект как самостоятельный язык. По типу хозяйствования и традиционной культуре алюторцы весьма близки береговым корякам: также занимались морским зверобойным промыслом, в том числе охотились на китообразных и моржей, рыболовством, собирательством, охотой, с XIX века — оленеводством. Оленей обменивали на продукты морского промысла и товары первой необходимости, оленный транспорт использовали при перекочевках (собачьи упряжки — для повседневных хозяйственных нужд, при осмотре капканов и ловушек в период охоты).
Алюторцы имели аналогичные корякским жилища и одежду, одной из особенностей последней были непромокаемые камлейки из кишок моржа; отличало алюторцев также обыкновение пришивать штаны из оленьих камусов к зимним торбасам.
Верования и обряды алюторцев мало чем отличались от корякских. Христианство, распространявшееся среди них с начала XVIII века, не было ими воспринято. Алюторцы и поныне продолжают сохранять ряд локальных этнографических особенностей.
В марте 2000 года постановлением Правительства РФ они включены в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации.
Чукчи
Место проживания — Республика Саха (Якутия), Чукотский и Корякский автономные округа.
Язык, диалекты. Язык — чукотско-камчатская семья языков. В чукотском языке различают восточный, или уэленский (легший в основу литературного языка), западный (певекский), энмыленский, нунлингранский и хатырский диалекты.
Происхождение, расселение. Чукчи — древнейшие обитатели континентальных областей крайнего северо-востока Сибири, носители внутриматериковой культуры охотников на диких оленей и рыбаков. Неолитические находки на реках Экытикывээм и Энмывээм и озере Эльгытг относятся ко второму тысячелетию до н. э.
К первому тысячелетию н. э., имея прирученных оленей и частично перейдя к оседлому образу жизни на морском побережье, чукчи установили контакты с эскимосами. Переход к оседлости наиболее интенсивно происходил в XIV–XVI веках после проникновения в долины Колымы и Анадыря юкагиров, захвативших места сезонной охоты на диких оленей. Эскимосское население побережий Тихого и Ледовитого океанов континентальные охотники-чукчи частично вытеснили в другие прибрежные районы, частично ассимилировали. В XIV–XV веках в результате проникновения юкагиров в долину Анадыря произошло территориальное отделение чукчей от коряков, связанных с последними общностью происхождения.
По роду занятий чукчи подразделялись на оленных (кочевых, но продолжающих охотиться), сидячих (оседлых, имеющих небольшое количество прирученных оленей, охотников на диких оленей и морских животных) и пеших (оседлых охотников на морского зверя и диких оленей, не имеющих оленей).
К XIX веку сформировались основные территориальные группы. Среди оленных (тундровых) — индигирско-алазейская, западноколымская и другие; среди морских (береговых) — группы Тихоокеанского, Берингоморского побережий и побережья Ледовитого океана.
Самоназвание. Название народа, принятое в административных документах XIX–XX веков, происходит от самоназвания тундровых чукчей чаучу, чавчавыт — «богатый оленями». Береговые чукчи называли себя анк’альыт — «морской народ» или рам’аглыт — «прибрежные жители». Выделяя себя из числа других племен, употребляют самоназвание лыо’равэтлян — «настоящие люди». (В конце 1920-х годов название «луораветланы» бытовало в качестве официального.)
Письменность с 1931 года существует на латинской, а с 1936 года — на русской графической основе.
Промыслы, орудия промыслов и орудия труда, средства передвижения. Издавна сложилось два типа хозяйства. Основу одного составляло оленеводство, другого — морской зверобойный промысел. Рыболовство, охота и собирательство носили вспомогательный характер.
Крупнотабунное пастушеское оленеводство развилось лишь к концу XVIII века. В XIX веке стадо насчитывало, как правило, от 3–5 до 10–12 тысяч голов. Оленеводство тундровой группы имело в основном мясное и транспортное направление. Оленей выпасали без пастушеской собаки, в летнее время — на побережье океана или в горах, а с наступлением осени продвигались в глубь материка к границам леса на зимние пастбища, где по мере надобности совершали перекочевки на 5–10 километров.
Во второй половине XIX века хозяйство абсолютного большинства чукчей сохраняло в основном натуральный характер. К концу XIX века увеличился спрос на продукты оленеводства, особенно у оседлых чукчей и азиатских эскимосов. Расширение торговли с русскими и иностранцами со второй половины XIX века постепенно разрушало натуральное оленеводческое хозяйство. С конца XIX — начала ХХ века в чукотском оленеводстве отмечалось имущественное расслоение: обедневшие оленеводы становились батраками, у богатых владельцев росло поголовье; обзаводилась оленями и зажиточная часть оседлых чукчей и эскимосов. Если вы находитесь на рынке, наша платформа – ваш лучший выбор! Крупнейший торговый центр!
Береговые (оседлые) традиционно занимались морским зверобойным промыслом, достигшим к середине XVIII века высокого уровня развития. Охота на тюленей, нерп, лахтаков, моржей и китов давала основные продукты питания, прочный материал для изготовления байдар, охотничьих орудий, некоторых видов одежды и обуви, предметов быта, жир для освещения и отопления жилища. На моржей и китов охотились в основном в летне-осенний, на тюленей — в зимне-весенний период. Китов и моржей добывали коллективно, с байдары, а тюленей — индивидуально.
Орудия охоты состояли из разных по размерам и назначению гарпунов, копий, ножей и пр.
С конца XIX века на внешнем рынке бурно рос спрос на шкуры морских животных, что в начале ХХ века привело к хищническому истреблению китов и моржей и существенно подорвало экономику оседлого населения Чукотки.
И оленные, и береговые чукчи рыбу ловили сетями, сплетенными из китовых и оленьих сухожилий или из кожаных ремней, а также сачками и удилами, летом — с берега или с байдар, зимой — в проруби.
Горных баранов, лосей, белых и бурых медведей, росомах, волков, лисиц и песцов вплоть до начала XIX века добывали луком со стрелами, копьем и ловушками; водоплавающую дичь — с помощью метательного орудия (бола) и дротиков с метательной дощечкой; гаг били палками; на зайцев и куропаток ставили петли-ловушки.
В XVIII веке каменные топоры, наконечники копий и стрел, костяные ножи были почти полностью заменены на металлические. Со второй половины XIX века покупали или выменивали ружья, капканы и пасти. В морском зверобойном промысле к началу ХХ века стали широко применять огнестрельное китобойное оружие и гарпуны с бомбами.
Женщины и дети собирали и заготавливали съедобные растения, ягоды и коренья, а также семена из мышиных нор. Для выкапывания корней пользовались особым орудием с наконечником из рога оленя, который позже был сменен на железный.
У кочевых и оседлых чукчей развились кустарные ремесла. Женщины выделывали мех, шили одежду и обувь, плели сумки из волокон кипрея и дикой ржи, делали мозаику из меха и тюленьей кожи, вышивали подшейным волосом оленя, бисером. Мужчины обрабатывали и художественно резали кость и моржовый клык. В XIX веке возникли косторезные объединения, которые продавали свои изделия.
Оленьи кости, моржовое мясо, рыбу, китовый жир дробили каменным молотком на каменной плите. Кожу выделывали каменными скребками; съедобные корни выкапывали костяными лопатами и мотыгами.
Непременной принадлежностью каждой семьи был снаряд для добывания огня в виде доски грубой антропоморфной формы с углублениями, в которых вращалось лучковое сверло (огнивная доска). Огонь, добытый таким способом, считался священным и мог передаваться родственникам только по мужской линии. В настоящее время лучковые сверла хранят как культовую принадлежность семьи.
Домашняя утварь кочевых и оседлых чукчей скромна и содержит лишь самые необходимые предметы: различного вида чашки собственного изготовления для бульона, большие деревянные блюда с низкими бортами для отварного мяса, сахара, печенья и пр. Ели в пологе, сидя вокруг столика на низких ножках или непосредственно вокруг блюда. Мочалкой из тонких древесных стружек вытирали руки после еды, сметали остатки пищи с блюда. Посуду хранили в ящичке.
Основным средством передвижения по санному пути были олени, запряженные в нарты нескольких видов: для перевозки груза, посуды, детей (кибитка), жердей остова яранги. По снегу и льду ходили на лыжах-«ракетках»; по морю — на одноместных и многоместных байдарах и вельботах. Гребли короткими однолопастными веслами. Оленные, в случае необходимости, строили плоты или выходили в море на байдарах зверобоев, а те использовали их ездовых оленей.
Способ передвижения на собачьих упряжках, запряженных «веером», чукчи позаимствовали у эскимосов, цугом — у русских. «Веером» обычно запрягали 5–6 собак, цугом — 8–12. Запрягали собак и в оленьи нарты.
Жилища. Стойбища кочевых чукчей насчитывали до 10 яранг и были вытянуты с запада на восток. Первой с запада ставили ярангу главы стойбища.
Яранга — шатер в виде усеченного конуса высотой в центре от 3,5 до 4,7 метра и диаметром от 5,7 до 7–8 метров, похожий на корякский. Деревянный остов покрывали шкурами оленей, сшитыми обычно в два полотнища. Края шкур накладывали один на другой и скрепляли пришитыми к ним ремнями. Свободные концы ремней в нижней части привязывали к нартам или тяжелым камням, что обеспечивало покрытию неподвижность. В ярангу входили между двумя половинами покрытия, откидывая их в стороны. Для зимы шили покрытия из новых шкур, для лета использовали прошлогодние.
Очаг находился в центре яранги, под дымовым отверстием.
Напротив входа, у задней стенки яранги, устанавливали спальное помещение (полог) из шкур в виде параллелепипеда.
Форма полога поддерживалась благодаря шестам, пропущенным через множество петель, пришитых к шкурам. Концы шестов опирались на стойки с развилками, а задний шест крепился к каркасу яранги. Средний размер полога — 1,5 метра в высоту, 2,5 метра в ширину и около 4 метров в длину. Пол застилали циновками, поверх них — толстыми шкурами. Постельное изголовье — два продолговатых мешка, набитых обрезками шкур, — находилось у выхода.
Зимой, в периоды частых перекочевок, полог делали из самых толстых шкур мехом внутрь. Укрывались одеялом, сшитым из нескольких оленьих шкур. Для изготовления полога требовалось 12–15, для постелей — около 10 больших оленьих шкур.
Каждый полог принадлежал одной семье. Иногда в яранге бывало два полога. Каждое утро женщины снимали полог, раскладывали на снегу и выбивали колотушками из рога оленя.
Изнутри полог освещался и отапливался жирником. Для освещения жилищ береговые чукчи применяли китовый и тюлений жир, тундровые — вытопленный из раздробленных оленьих костей жир, горевший без запаха и копоти в каменных лампах-жирниках.
За пологом, у задней стенки шатра, хранили вещи; у боковых, с двух сторон от очага, — продукты. Между входом в ярангу и очагом имелось свободное холодное место для различных нужд.
У приморских чукчей в XVIII–XIX веках было два типа жилищ: яранга и полуземлянка. Яранги сохраняли конструктивную основу жилища оленных, но каркас сооружали как из дерева, так и из костей кита. Это делало жилище устойчивым к натиску штормовых ветров. Покрывали ярангу моржовыми шкурами; дымового отверстия у нее не было. Полог делали из большой моржовой шкуры до 9–10 метров в длину, 3 метра в ширину и 1,8 метра в высоту, для вентиляции в его стенке имелись отверстия, которые закрывали пробками из меха. По обеим сторонам полога в больших мешках из шкур тюленей хранили зимнюю одежду и запасы шкур, а внутри вдоль стен протягивали ремни, на которых сушили одежду и обувь. В конце XIX века приморские чукчи в летнее время покрывали яранги парусиной и другими прочными материалами.
В полуземлянках жили в основном зимой. Тип и конструкцию их заимствовали у эскимосов. Каркас жилища сооружали из китовых челюстей и ребер; сверху покрывали дерном. Четырехугольное входное отверстие располагали сбоку.
Одежда. Одежда и обувь тундровых и береговых чукчей не имели существенных различий и были почти идентичны эскимосским.
Зимнюю одежду шили из двух слоев оленьих шкур мехом внутрь и наружу. Береговые также использовали прочную, эластичную, практически непромокаемую кожу тюленей для пошива штанов и весенне-летней обуви; из кишок моржа делали плащи и камлейки. Из старых продымленных покрытий яранги, не деформирующихся под воздействием влаги, оленные шили штаны и обувь.
Постоянный взаимный обмен продуктами хозяйства позволял тундровым получать обувь, кожаные подошвы, ремни, арканы, сделанные из шкур морских млекопитающих, а береговым — оленьи шкуры для зимней одежды. Летом носили выношенную зимнюю одежду.
Чукотская глухая одежда подразделяется на повседневно бытовую и празднично-обрядовую: детскую, молодежную, мужскую, женскую, стариковскую, ритуально-похоронную.
Традиционный комплект чукотского мужского костюма состоит из кухлянки, подпоясанной ремнем с ножом и кисетом, камлейки из ситца, надеваемой поверх кухлянки, дождевика из моржовых кишок, штанов и различных головных уборов: обычной чукотской зимней шапки, малахая, капюшона, легкой летней шапки.
Основа женского костюма — меховой комбинезон с широкими рукавами и короткими, до колен, штанами.
Типичная обувь — короткие, до колен, торбаса нескольких видов, сшитые из шкур нерпы шерстью наружу с поршневой подошвой из кожи лахтака, из камуса с меховыми чулками и травяными стельками (зимние торбаса); из нерпичьей шкуры или из старых, продымленных покрытий яранги (летние торбаса).
Пища, ее заготовка. Традиционная пища тундровых людей — оленина, береговых — мясо и жир морских животных. Мясо оленей ели мороженым (в мелко нарубленном виде) или слабо отваренным. Во время массового забоя оленей заготовляли содержимое оленьих желудков, проварив его с кровью и жиром. Употребляли также свежую и мороженую кровь оленя. Готовили супы с овощами и крупой.
Приморские чукчи особенно сытным считали мясо моржа. Заготовленное традиционным способом, оно хорошо сохраняется. Из спинной и боковых частей туши вырезают квадраты мяса вместе с салом и шкурой. В вырезку закладывают печень и другие очищенные внутренности. Края сшивают кожей наружу — получается рулет (к’опалгын-кымгыт). Ближе к холодам его края стягивают еще сильнее, чтобы предотвратить чрезмерное закисание содержимого. К’опалгын едят в свежем, подкисшем и мороженом виде. Свежее моржовое мясо варят. В сыром и вареном виде едят мясо белухи и серого кита, а также их кожу со слоем жира.
В северных и южных районах Чукотки большое место в рационе занимают кета, хариус, навага, нерка, камбала. Из крупных лососевых заготавливают юколу. Многие чукчи-оленеводы вялят, засаливают, коптят рыбу, солят икру.
Мясо морских зверей очень жирное, поэтому к нему требуются растительные добавки. Оленные и приморские чукчи традиционно употребляли в пищу много дикорастущих трав, корней, ягод, морской капусты. Листья карликовой ивы, щавель, съедобные корни замораживали, квасили, смешивали с жиром, кровью. Из корней, толченных с мясом и моржовым жиром, делали колобки. Из привозной муки издавна варили каши, жарили лепешки на тюленьем жире.
Социальная жизнь, власть, брак, семья. К XVII–XVIII векам основной общественно-экономической единицей была патриархальная семейная община, состоявшая из нескольких семей, имевших единое хозяйство и общее жилище. В состав общины входило до 10 и более взрослых мужчин, связанных узами родства.
У береговых чукчей производственные и социальные связи складывались вокруг байдары, размер которой зависел от количества членов общины. Во главе патриархальной общины стоял старшина — «лодочный начальник».
У тундровых патриархальная община объединялась вокруг общего стада, ее также возглавлял старшина — «силач». К концу XVIII века вследствие увеличения численности оленей в стадах возникла необходимость дробления последних в целях более удобного выпаса, что привело к ослаблению внутриобщинных связей.
Оседлые чукчи жили в поселках. На общих участках селилось несколько родственных общин, каждая из которых размещалась в отдельной полуземлянке. Кочевые чукчи жили на стойбище, также состоящем из нескольких патриархальных общин. Каждая община включала две — четыре семьи и занимала отдельную ярангу. 15–20 стойбищ образовывали круг взаимопомощи. У оленных существовали и патрилинейные родственные группы, связанные кровной местью, передачей ритуального огня, обрядами жертвоприношений, и начальная форма патриархального рабства, исчезнувшая вместе с прекращением войн против соседних народов.
В XIX веке традиции общинной жизни, групповой брак и левират продолжали сосуществовать, несмотря на появление частной собственности и имущественного неравенства. К концу XIX века большая патриархальная семья распалась, ее заменила малая семья.
Религия. В основе религиозных верований и культа — анимизм, промысловый культ.
Структура мира у чукчей включала три сферы: земную твердь со всем сущим на ней; небеса, где живут предки, умершие достойной смертью во время сражения или выбравшие добровольную смерть от руки родственника (у чукчей старики, не способные промышлять, просили ближайших родственников лишить их жизни); подземный мир — обиталище носителей зла — кэле, куда попадали люди, умершие от болезни.
По поверью, промысловыми угодьями, отдельными местами обитания людей ведали мистические существа-хозяева, им приносились жертвы. Особая категория благодетельных существ — домашние покровители, в каждой яранге хранились ритуальные фигурки и предметы.
Система религиозных представлений породила соответствующие культы у тундровых, связанные с оленеводством; у береговых — с морем. Были и общие культы: Наргынэн (Природы, Вселенной), Рассвета, Полярной звезды, Зенита, созвездия Пэгиттин, культ предков и т. д. Жертвоприношения носили общинный, семейный и индивидуальный характер.
Борьба с болезнями, затяжными неудачами в промысле и оленеводческом хозяйстве была уделом шаманов. На Чукотке их не выделяли в профессиональную касту, на равных они участвовали в промысловой деятельности семьи и общины. От других членов общины шамана отличало умение общаться с духами-покровителями, разговаривать с предками, имитировать их голоса, впадать в состояние транса. Основной функцией шамана было врачевание. Он не имел специального костюма, его главным ритуальным атрибутом был бубен. Шаманские функции мог выполнять глава семьи (семейное шаманство).
Праздники. Основные праздники были связаны с хозяйственными циклами. У оленных — с осенним и зимним забоем оленей, отелом, откочевкой стада на летние пастбища и возвращением. Праздники приморских чукчей близки эскимосским: весной — праздник байдары по случаю первого выхода в море; летом — праздник голов по случаю окончания охоты на тюленей; осенью — праздник хозяина морских животных. Все праздники сопровождали состязания в беге, борьбе, стрельбе, подпрыгивании на шкуре моржа (прообраз батута), в гонках на оленях и собаках; танцы, игра на бубнах, пантомима.
Кроме производственных были семейные праздники, связанные с рождением ребенка, выражением начинающим охотником благодарности по случаю удачного промысла и т. п.
Обязательны при проведении праздников жертвоприношения: оленей, мяса, фигурок из оленьего жира, снега, дерева (у оленных чукчей), собак (у морских).
Христианизация почти не затронула чукчей.
Фольклор, музыкальные инструменты. Основные жанры фольклора — мифы, сказки, исторические предания, сказания и бытовые рассказы. Главный персонаж мифов и сказок — Ворон (Куркыль), демиург и культурный герой (мифический персонаж, который дает людям различные предметы культуры, добывает огонь, как Прометей у древних греков, учит охоте, ремеслам, вводит различные предписания и правила поведения, ритуалы, является первопредком людей и творцом мира). Распространены также мифы о браке человека и животного: кита, белого медведя, моржа, тюленя.
Чукотские сказки (лымн’ыл) подразделяются на мифологические, бытовые и сказки о животных.
Исторические предания повествуют о войнах чукчей с эскимосами, коряками, русскими. Известны также мифологические и бытовые предания.
Музыка генетически связана с музыкой коряков, эскимосов и юкагиров. Каждый человек имел, по меньшей мере, три «персональные» мелодии, сочиненные им в детстве, в зрелом возрасте и в старости (чаще, правда, детскую мелодию получали в подарок от родителей). Возникали и новые мелодии, связанные с событиями в жизни (выздоровлением, прощанием с другом или возлюбленной и т. п.). Исполняя колыбельные песни, издавали особый «курлыкающий» звук, напоминающий голос журавля или важенки.
У шаманов были свои «персональные напевы». Они исполнялись от имени духов-покровителей — «песни духов» и отражали эмоциональное состояние поющего.
Бубен (ярар) — круглый, с рукояткой на обечайке (у береговых) или с крестовидной держалкой на тыльной стороне (у тундровых). Различают мужскую, женскую и детскую разновидности бубна. Шаманы играют на бубне толстой мягкой палочкой, а певцы на праздниках — тонкой палочкой из китового уса. Бубен являлся семейной святыней, его звучание символизировало «голос очага».
Другой традиционный музыкальный инструмент — пластинчатый варган (ванныярар) — «ротовой бубен» из березовой, бамбуковой (плавун), костяной или металлической пластинки. Позднее появился дуговой двуязычковый варган.
Струнные инструменты представлены лютнями: смычковой трубчатой, выдолбленной из цельного куска дерева, и коробчатой. Смычок делали из китового уса, бамбуковых или тальниковых лучинок; струны (1–4) — из жильных ниток либо кишок (позднее из металла). На лютнях в основном играли песенные мелодии.
Современная культурная жизнь. В национальных селах Чукотки до восьмого класса изучают чукотский язык, но в целом национальной системы образования нет.
На чукотском языке печатается приложение «Мургин нутэнут» к окружной газете «Крайний Север», Гостелерадиокомпания готовит программы, проводит фестиваль «Эй нет» (горловое пение, поговорки и др.), телеобъединение «Энер» снимает фильмы на чукотском языке.
Проблемами возрождения традиционной культуры занимаются чукотская интеллигенция, Ассоциация коренных малочисленных народов Чукотки, этнокультурное общественное объединение «Чычеткин вэтгав» («Родное слово»), Союз каюров Чукотки, Союз морских зверобоев и др.
Эвены — коренное население Камчатки
Место проживания — Республика Саха (Якутия), Хабаровский край, Магаданская и Камчатская области.
Язык, говоры, наречия. Язык — тунгусо-маньчжурская группа алтайской семьи языков. В эвенском языке более десяти говоров, объединенных в восточное, среднее и западное наречия. Эвенский считают родным 43,9 %.
Расселение. Расселение тунгусоязычных племен из Прибайкалья происходило в первом тысячелетии н. э. Важную роль в этом сыграли контакты с аборигенным палеоазиатским, а также пришлым монголо- и тюркоязычным населением Сибири. Переселение якутов на Среднюю Лену (X–XIII века) вызвало продвижение эвенов на северо-восток Сибири, сопровождавшееся ассимиляцией юкагиров и коряков. В свою очередь, часть эвенов подверглась ассимиляции якутами. Приход русских в Восточную Сибирь в XVII веке привел к освоению эвенами новых территорий вплоть до Чукотки и Камчатки.
Самоназвание — эвены, в этнографической литературе известны как ламуты (от эвенк. ламу — «море»). Распространены региональные самоназвания — орочиел, илкан и др. Коряки называли их кояямко, кояямкын — «оленеводческое стойбище».
Промыслы, орудия промыслов и орудия труда, средства передвижения. В соответствии с традициями ведения хозяйства население делится на оленеводческое в горно-таежной зоне, занимающееся также охотой и озерно-речным рыболовством (донрэткэн — «глубинные», «внутренние», то есть кочующие внутри континента); охотничье-рыболовно-оленеводческое при равном значении всех отраслей (наматкан — «приморские жители», от нам — «море»), кочующее весной из континентальной тайги к побережью Охотского моря, а осенью — обратно; безоленное оседлое прибрежное рыболовно-зверобойное с разведением ездовых собак на Охотском побережье (мэнэ — «оседлые»).
Хозяйственный годовой цикл делился на шесть сезонов: раннюю осень (монтэлсэ), предзимье, или позднюю осень (болэни), зиму (тугэни), предвесенье, или раннюю весну (нэлкэни), позднюю весну (нэннэии), лето. У якутских и камчатских эвенов сохранилось коневодство якутского типа. В горно-таежной зоне преобладало верховое и вьючное оленеводство. В лесотундре ездили на прямокопыльных нартах, заимствованных у якутов; на Камчатке и в пограничных с чукчами и коряками районах известны заимствованные у них дугокопыльные нарты.
Верховой езде обучали с раннего детства. Садясь верхом на оленя, опирались на палку-посох (мужской — нимками, женский — тийун), управляли им справа. Эвены вывели свою породу домашнего оленя, отличающуюся большим ростом, силой и выносливостью. Их небольшие стада находились на вольном выпасе. Важенок доили. Было известно и крупнотабунное (мясо-шкурное) оленеводство со средним размером стада в 500–600, а прежде — до 5 тысяч оленей.
Ухаживали за животными мужчины. Отлавливали оленей с помощью аркана (маут), на шею подвешивали колокольчик (чог), по звону которого определяли местонахождение животного. Перекочевки (нулгэ) совершали на 10–15 километров.
Обычно первым в аргише-караване ехал глава стойбища или опытный оленевод. За ним на поводу — вьючный олень (нэуэрук) вез главу аргиша, святыни, иконы. Далее следовала верхом жена с детьми от трех до семи лет, которая вела за собой двух-трех оленей (онесэк и кунарук). За нею двигались остальные женщины, каждая вела за собой от семи до двенадцати вьючных оленей. Последний в караване олень (чорарук) вез детали каркаса жилища.
Промышляли соболя, белку, красную и черно-бурую лисицу, горностая, росомаху, выдру, дикого оленя, лося, горного барана, зайца, гуся, уток, рябчиков, куропатку, глухаря и др.
Охотничьим орудием служили лук (нууа), копье (гид), копье-пальма (отка), нож (хиркан), самострел (бэркэн), ловушка-пасть (нан) и ружье. Охотились верхом на оленях, на лыжах-голицах (кайсар) и подклеенных мехом (мэрэнгтэ), гоньбой, скрадом, с оленем-манщиком, охотничьей собакой.
Особое место занимала охота на медведя, регламентированная строгими правилами и обрядами. Медведя называли иносказательно, часто словами, заимствованными из языков соседних народов (якутов, русских, юкагиров). По случаю добычи медведя устраивали медвежий праздник.
Было развито прибрежное, речное и озерное рыболовство. В среднем течении и верховьях рек ловили кунжу, гольца, хариуса. Основным орудием лова считали крючковую снасть. Сети и невода стали доступны лишь в 1920-х годах. По рекам передвигались в лодках-долбленках (моми). Охотские эвены имели постоянные поселения (олрамачак), занимались промыслом лососевых (горбуши, кеты, кижуча, чавычи) и морского зверя — его били у кромки льда палками и гарпунами, позднее — при помощи ружей. Весной пользовались лодками-долбленками, которые покупали у соседних народов.
Собирали шикшу, голубику, морошку, жимолость, бруснику и другие ягоды, орехи, кору, ветки и иглы кедрового стланика (болгиг), в качестве дубителей и красителей — кору черемухи, ольхи, белой и каменной берез. Крошки трухлявого дерева использовали как гигроскопический материал в люльках; из кустарниковой березы и ивы изготовляли тонкие мягкие стружки (хэгри), ими утирались после мытья, чистили и вытирали посуду, а после употребления сжигали.
Мужчины занимались кузнечеством, обработкой кости и дерева, плетением ремней, кожаных арканов, упряжи; женщины — выделкой шкур и ровдуги, изготовлением одежды, спальных принадлежностей, вьючных сум, чехлов и т. д. Эвенские кузнецы делали ножи, детали ружей и др. Железо и серебряные изделия выменивали у якутов, позднее — у русских. Украшения из серебра, олова, меди и железа изготавливали, переплавляя старинные монеты.
Жилища. Существовало два типа переносных жилищ: дю — конический чум, крытый шкурами, ровдугой, рыбьей кожей, берестой, и чорама-дю — цилиндроконическое жилище, основу каркаса которого составляли четыре опорные жерди, сходившиеся вершинами. Над очагом к ним привязывали горизонтальную жердь для котла. Жерди, образующие каркас стен, составляли ряд треугольников, отстоящих друг от друга по кругу. Крышу образовывали жерди, сходящиеся концами в виде конуса. Каркас покрывали в три слоя ровдужными полотнищами (элбэтын), оставляя отверстие для дыма. Вход в жилище закрывали ровдужной занавеской, украшенной аппликацией. Пол устилали невыделанными шкурами.
Оседлые эвены в XVIII веке жили в землянках (утан) с плоской крышей и входом через дымовое отверстие. Позже появились срубные четырехугольные жилища (уран), а в качестве хозяйственных построек — свайные срубные амбары, помосты и др.
Одежда. Основным элементом мужской и женской одежды одинакового кроя был распашной кафтан (таты) из пыжика или из ровдуги с несходящимися полами. Борта и подол обшивали меховой полосой, а швы покрывали полоской, орнаментированной бисером (у женщин — бело-голубым на светлом фоне).
Поскольку борта кафтана не сходились на груди, обязательным дополнением к нему служил нагрудник (нэл, нэлэкэн) длиной до колен, иногда сшитый из двух кусков — собственно нагрудника и передника. К мужским нагрудникам на уровне пояса пришивали ровдужную бахрому, нижнюю часть женского нагрудника украшали орнаментом, вышитым бисером и подшейным волосом оленя. К подолу пришивали ровдужную бахрому с металлическими подвесками-колокольчиками, медными бляхами, кольцами, серебряными монетами.
Под кафтан надевали натазники (хэрки).
Зимой носили меховые парки с разрезом спереди, но со сходящимися полами.
Обувь шили в зависимости от времени года из ровдуги или меха, женскую украшали бисерным орнаментом (ниса), носили с ноговицами.
Головным убором мужчин и женщин был плотно облегающий голову капор (авун), расшитый бисером. Зимой поверх него носили большую меховую шапку, женщины иногда надевали платок.
Женские перчатки (хаир) украшали бисерным кружочком в виде солнца.
Праздничная одежда являлась одновременно и погребальной.
Пища, ее заготовка. Традиционной пищей были оленина, мясо диких животных, рыба, дикорастущие растения.
Основное мясное блюдо — отварное мясо (улрэ), рыбные — отварная рыба (олра), уха (хил), юкола (кам), порошок-мука из сушеной рыбы (порса), квашеная рыба (докчэ), сырая рыба, головы с хрящами, строганина (талак) и др.
Заготавливали сладкий корень (кочия) и употребляли в отварном или сыром виде (иногда с сушеной лососевой икрой). Корни горца живородящего (нубэ) ели вареными с оленьим мясом, дикорастущий лук (эннут) — с отварной рыбой и мясом. Заваривали и пили привозной чай, а также цветы, листья и плоды шиповника, листья иван-чая. Ягоды ели свежими.
Социальная жизнь, власть, брак, семья. Сознание принадлежности к тому или иному роду сохраняется до сих пор. Некоторые родовые названия превратились в современные фамилии: Дуткин, Долган, Уяган и т. д.
Роды экзогамные, патрилинейные, распадались на территориальные группы. Возглавляли их выборные старосты, представлявшие род перед администрацией. Стойбищная община состояла из родственников и соседей, семья была малая. Старшие кочевали вместе с женатыми сыновьями, внуками, племянниками, когда из-за преклонного возраста или болезни уже не могли самостоятельно вести хозяйство. Распространен был обычай, обязывающий охотника отдавать часть добычи соседу (нимат).
Браку предшествовали сватовство и сговор о калыме, размер которого (тори) в несколько раз превышал цену приданого. Жену могли брать из любого рода, кроме собственного, но предпочтение отдавали роду матери; встречались многоженство, помолвки малолетних. Свадебные церемонии (угощения, обмен подарками, жертвоприношения духам-покровителям) проходили в стойбищах невесты и жениха. Прибыв к чуму жениха, свадебный поезд трижды объезжал вокруг него, после чего невеста входила в чум, доставала свой котел и варила мясо. Приданое невесты вывешивали для обозрения вне чума.
Рождение ребенка, воспитание и уход за ним сопровождали ритуалы и правила: запреты для беременной женщины, распределение обязанностей между членами семьи во время родов, «очищение» роженицы, наречение новорожденного и т. д. Характерно, что при рождении ребенка ему выделяли часть стада, которая вместе с приплодом считалась его собственностью, для девушки — приданым.
Обряд погребения. До XVIII–XIX веков умерших хоронили на деревьях или столбах, но с обращением в христианство их стали предавать земле. Усопшего одевали в лучшую одежду; мужчину хоронили вместе с его ножом, трубкой, кисетом и другими вещами, женщину — с предметами рукоделия и украшениями. С покойником клали деревянную фигурку ворона (кор). Погребение сопровождали жертвоприношением оленя, принадлежавшего умершему.
Место погребения посещали через год. Над могилой ставили сруб с крестом, на котором часто вырезали изображение птицы; у могилы складывали вещи покойного.
Другие культовые обряды. Бытовали промысловые культы, культ медведя, очага, духов — хозяев природы, шаманство. По случаю добычи медведя устраивали праздник, кости животного складывали в анатомическом порядке на свайном помосте. При болезни кого-либо из членов общины приносили в жертву оленя, мясо съедали сообща, шкуру вывешивали на шесте. Обычай «кормления» огня существует до сих пор.
Обрядовые обычаи эвенов включают массовые общеплеменные ритуальные празднества, содержащие благопожелания и религиозные песни-пляски, личностные формы взаимодействия человека с миром духов на основе шаманства. Круговые песни-пляски (хэдьэ) сопровождаются песней запевалы, которому вторит хор.
Календарь. С принятием православия в середине XVIII века распространились христианская обрядность, православный календарь в виде деревянных досок-«святцев», дни на которых отмечали отверстиями. Каждые два месяца отделяли горизонтальными линиями, они изображали один из шести сезонов года. Православные праздники отмечали крестиками.
Деление года на месяцы определяли по частям тела, начиная с правой руки: начало года — сентябрь (ойчири унма — «поднимающаяся тыльная поверхность кисти руки»), октябрь (ойчири билэн — «поднимающееся запястье»), ноябрь (ойчири ечэн — «поднимающийся локоть»), декабрь (ойчири мир — «поднимающееся плечо») и т. д. Затем счет месяцев переходил на левую руку и шел по ней в нисходящем порядке: февраль (эври мир — «спускающееся плечо») и т. д. Январь (тугэни хэе) и июль (дюгани хэе) называли соответственно «макушка зимы» и «макушка лета».
Фольклор, музыкальные инструменты. Фольклор включает сказки, бытовые рассказы, исторические легенды и предания, богатырский эпос, песни, загадки, заклинания-благопожелания.
Сказки разделяются на волшебные, бытовые и сказки о животных, типичными образами которых были умный, хитрый соболь, добродушный, доверчивый медведь, простоватый, глупый волк, трусливый заяц, хитрая лиса. Сюжет волшебных сказок строится вокруг борьбы со злыми духами. Бытовые сатирические сказки, в которых изображается реальный быт, направлены против ленивых, глупых и жадных, в них говорится о столкновениях между богатыми и бедными, даются благоразумные советы.
Исторические предания — это рассказы о вражде между эвенскими родами, о войнах с коряками, юкагирами и др.
В эпосе, а он богат, преобладают сюжеты, связанные с таинственным рождением богатыря, его испытаниями, сватовством, борьбой с врагами.
Песни пели любовные, лирические, бытовые, колыбельные, основанные на импровизации. Искусные певцы исполняли хвалебные и бранные песни со специальными песенными словами, не употребляемыми в разговорной речи.
В музыке, связанной с тунгусо-маньчжурскими музыкальными традициями, прослеживаются местные вариации. Каждая из локальных традиций складывалась во взаимодействии с музыкой других народов: верхоянская — с музыкой верхоянских якутов; индигиро-колымская — с музыкой вадулов (алазейских и нижнеколымских юкагиров), колымских якутов, чукчей, русских старожилов; чукотско-камчатская — с музыкой ительменов, коряков, чукчей, чуванцев (анадырских юкагиров) и русских старожилов; охотская — с музыкой эвенков, ленских и охотских якутов; горно-материковая — с музыкой ленских якутов и верхнеколымских юкагиров.
Из истории экономического, социального развития. В 1930-е годы в результате коллективизации оленеводческих и рыболовецких хозяйств часть эвенов вместе с чукчами, юкагирами, якутами перешла к оседлому образу жизни, развивая земледелие и животноводство. К 90-м годам были созданы товарищества, мелкие национальные предприятия, общины, многие из которых не выдержали рыночных отношений. В связи с экономическими трудностями и ухудшением экологической обстановки резко сократилась рождаемость людей, выросла смертность от различных болезней.
Современная культурная жизнь. В местах компактного проживания детям преподают родной язык, они разучивают эвенские песни и танцы, занимаются вышиванием и плетением бисером, шитьем изделий из меха.
На эвенском языке ведут передачи телерадиокомпания «Геван» (город Якутск) и др. В газетах «Эвенчанка» (Северо-Эвенск, Магаданская область), «Крайний Север» (Чукотский автономный округ), «Айдит» (Камчатская область) и других изданиях печатают материалы на эвенском языке. Организованы национальные ансамбли, театральные кружки, библиотеки, открыты музеи.
Среди представителей творческой интеллигенции — эвены Н. Тарабукин, А. Черканов, А. Кривошапкин, В. Лебедев (1934–1982), Х. Дуткин, Д. Слепцов, А. Алексеев, В. Кейметинов и др.
В Республике Саха (Якутия), Корякском автономном округе и других местах приняты законы, способствующие сохранению и возрождению национального уклада жизни, традиционных форм хозяйствования коренного населения. Защищают интересы коренных жителей различные общественные объединения и ассоциации коренных народов.